Harry Chapin – She Is Always Seventeen перевод и текст
Текст:
She has no fear of failure, she’s not bent with broken dreams.
For the future’s just beginning when you’re always seventeen
It was nineteen sixty-one when we went to Washington;
She put her arms around me and said, «Camelot’s begun.»
Перевод:
У нее нет страха перед неудачей, она не склонна к разбитым мечтам.
Потому что будущее только начинается, когда тебе всегда семнадцать
Было 1961 год, когда мы поехали в Вашингтон;
Она обняла меня и сказала: «Камелот начался».
We gave him our hearts and minds to send across the sea.
Nineteen sixty-three, white and black upon the land;
She brought me to the monuments and made us all join hands.
And scarcely six months later she held me through the night
When we heard what had happened in that brutal Dallas light.
Oh, she is always seventeen;
She has a dream that she will lend us and a love that we can borrow.
There is so much joy inside her she will even share her sorrow;
She’s our past, our present, and our promise of tomorrow.
Oh, truly she’s the only hope I’ve seen, and she is always seventeen.
It was nineteen sixty-five and we were marching once more
From the burning cities against a crazy war.
Memphis, L.A. and Chicago we bled through sixty-eight
Till she took me up to Woodstock saying with love it’s not too late.
We started out the seventies living off the land;
She was sowing seeds in Denver trying to make me understand
That mankind is woman and woman is man,
And until we free each other we cannot free the land.
Oh, she is always seventeen;
She has a dream that she will lend us and a love that we can borrow.
There is so much joy inside her she will even share her sorrow;
She’s our past, our present, and our promise of tomorrow.
Oh, truly she’s the only hope I’ve seen, and she is always seventeen.
Nineteen seventy-two, I’m at the end of my rope,
But she was picketing the White House chanting,
Мы дали ему наши сердца и умы, чтобы отправить через море.
Девятнадцать шестьдесят три, белых и черных на земле;
Она привела меня к памятникам и заставила нас всех взяться за руки.
И едва шесть месяцев спустя она держала меня всю ночь
Когда мы услышали, что случилось в этом жестоком свете Далласа.
О, ей всегда семнадцать;
У нее есть мечта, которую она одолжит нам, и любовь, которую мы можем заимствовать.
В ней столько радости, что она даже разделит свою печаль;
Она наше прошлое, наше настоящее и наше обещание завтрашнего дня.
О, действительно, она единственная надежда, которую я видел, и ей всегда семнадцать.
Было тысяча девятьсот шестьдесят пять, и мы шли еще раз
Из горящих городов против сумасшедшей войны.
Мемфис, Лос-Анджелес и Чикаго мы истекли кровью через шестьдесят восемь
Пока она не отвезла меня в Вудсток с любовью, еще не поздно.
Мы начали семидесятые, живя за пределами земли;
Она сеяла семена в Денвере, пытаясь заставить меня понять
Это человечество – женщина, а женщина – мужчина,
И пока мы не освободим друг друга, мы не сможем освободить землю.
О, ей всегда семнадцать;
У нее есть мечта, которую она одолжит нам, и любовь, которую мы можем заимствовать.
В ней столько радости, что она даже разделит свою печаль;
Она наше прошлое, наше настоящее и наше обещание завтрашнего дня.
О, действительно, она единственная надежда, которую я видел, и ей всегда семнадцать.
Девятнадцать семьдесят два, я в конце моей веревки,
Но она пикетировала пение Белого дома,
In nineteen seventy-five when the crooked king was gone
She was feeding starving children saying the dream must go on.
She is always seventeen;
She has a dream that she will lend us and a love that we can borrow.
There is so much joy inside her she will even share her sorrow;
She’s our past, our present, and our promise of tomorrow.
Oh, truly she’s the only hope I’ve seen, and she is always seventeen.
В тысяча девятьсот семьдесят пятом году, когда исчез король
Она кормила голодающих детей, говоря, что мечта должна продолжаться.
Ей всегда семнадцать;
У нее есть мечта, которую она одолжит нам, и любовь, которую мы можем заимствовать.
В ней столько радости, что она даже разделит свою печаль;
Она наше прошлое, наше настоящее и наше обещание завтрашнего дня.
О, действительно, она единственная надежда, которую я видел, и ей всегда семнадцать.