Joan Baez – Where Are You Now, My Son? перевод и текст
Текст:
It’s walking to the battleground that always makes me cry
I’ve met so few folks in my time who weren’t afraid to die
But dawn bleeds with the people here and morning skies are red
As young girls load up bicycles with flowers for the dead
Перевод:
Это идет к полю битвы, которая всегда заставляет меня плакать
Я встречал так мало людей в свое время, которые не боялись умереть
Но рассвет здесь истекает кровью, а утреннее небо красное
Как молодые девушки загружают велосипеды с цветами для мертвых
An aging woman picks along the craters and the rubble
A piece of cloth, a bit of shoe, a whole lifetime of trouble
A sobbing chant comes from her throat and splits the morning air
The single son she had last night is buried under her
They say that the war is done
Where are you now, my son?
An old man with unsteady gait and beard of ancient white
Bent to the ground with arms outstretched faltering in his plight
I took his hand to steady him, he stood and did not turn
But smiled and wept and bowed and mumbled softly, «Danke shoen»
The children on the roadsides of the villages and towns
Would stand around us laughing as we stood like giant clowns
The mourning bands told whom they’d lost by last night’s phantom messenger
And they spoke their only words in English, «Johnson, Nixon, Kissinger»
Now that the war’s being won
Where are you now, my son?
The siren gives a running break to those who live in town
Take the children and the blankets to the concrete underground
Sometimes we’d sing and joke and paint bright pictures on the wall
And wonder if we would die well and if we’d loved at all
The helmetless defiant ones sit on the curb and stare
At tracers flashing through the sky and planes bursting in air
But way out in the villages no warning comes before a blast
That means a sleeping child will never make it to the door
The days of our youth were fun
Where are you now, my son?
Стареющая женщина ковыряется в кратерах и обломках
Кусок ткани, немного обуви, целая жизнь неприятностей
Из ее горла вырывается рыдание и разносит утренний воздух.
Единственный сын, который у нее был прошлой ночью, похоронен под ней
Говорят, что война окончена
Где ты сейчас, сын мой?
Старик с неустойчивой походкой и бородой древних белых
Согнувшись на землю с распростертыми объятиями в его бедственном положении
Я взял его за руку, чтобы успокоить его, он стоял и не обернулся
Но улыбнулся, плакал, поклонился и тихо пробормотал: «Данке Шоен»
Дети на обочинах сел и городов
Будет стоять вокруг нас, смеясь, как мы стояли, как гигантские клоуны
Траурные группы рассказали, кого потеряли от фантомного посыльного прошлой ночью
И они говорили свои единственные слова на английском: «Джонсон, Никсон, Киссинджер»
Теперь, когда война выиграна
Где ты сейчас, сын мой?
Сирена дает бегущий перерыв тем, кто живет в городе
Отнесите детей и одеяла в бетонное подполье
Иногда мы пели, шутили и рисовали яркие картинки на стене.
И интересно, умрем ли мы хорошо и любим ли мы вообще?
Непокорные без шлема сидят на обочине и смотрят
На трассерах, вспыхивающих в небе, и в воздухе лопаются самолеты
Но выход в деревню не предупреждает до взрыва
Это означает, что спящий ребенок никогда не доберется до двери
Дни нашей юности были веселыми
Где ты сейчас, сын мой?
From the distant cabins in the sky where no man hears the sound
Of death on earth from his own bombs, six pilots were shot down
Next day six hulking bandaged men were dazzled by a room
Of newsmen. Sally keep the faith, let’s hope this war ends soon
In a damaged prison camp where they no longer had command
They shook their heads, what irony, we thought peace was at hand
The preacher read a Christmas prayer and the men kneeled on the ground
Then sheepishly asked me to sing «They Drove Old Dixie Down»
Yours was the righteous gun
Where are you now, my son?
We gathered in the lobby celebrating Chrismas Eve
The French, the Poles, the Indians, Cubans and Vietnamese
The tiny tree our host had fixed sweetened familiar psalms
But the most sacred of Christmas prayers was shattered by the bombs
So back into the shelter where two lovely women rose
And with a brilliance and a fierceness and a gentleness which froze
The rest of us to silence as their voices soared with joy
Outshining every bomb that fell that night upon Hanoi
With bravery we have sun
But where are you now, my son?
Oh people of the shelters what a gift you’ve given me
To smile at me and quietly let me share your agony
And I can only bow in utter humbleness and ask
Forgiveness and forgiveness for the things we’ve brought to pass
The black pyjama’d culture that we tried to kill with pellet holes
And rows of tiny coffins we’ve paid for with our souls
Have built a spirit seldom seen in women and in men
And the white flower of Bac Mai will surely blossom once again
I’ve heard that the war is done
Then where are you now, my son?
Из дальних домиков в небе, где ни один человек не слышит звук
Из-за смерти на земле от его собственных бомб шесть пилотов были сбиты
На следующий день шесть неповоротливых перевязанных мужчин были ослеплены комнатой
Из журналистов. Салли сохраняй веру, будем надеяться, что эта война скоро закончится
В поврежденном тюремном лагере, где у них больше не было командования
Они покачали головами, какая ирония, мы думали, что мир близок
Проповедник прочитал рождественскую молитву, и люди опустились на колени
Тогда смущенно попросил меня спеть “Они поехали на Старый Дикси Даун”
Твой праведный пистолет
Где ты сейчас, сын мой?
Мы собрались в холле, празднуя канун Рождества
Французы, поляки, индийцы, кубинцы и вьетнамцы
Крошечное дерево нашего хозяина починило подслащенные знакомые псалмы
Но самая священная из рождественских молитв была разбита бомбами
Итак, вернемся в убежище, где выросли две прекрасные женщины
И с блеском и жестокостью и нежностью, которая замерзла
Остальные из нас замолчали, так как их голоса взлетели от радости
Затмение каждой бомбы, которая упала той ночью на Ханой
С храбростью у нас солнце
Но где ты сейчас, сын мой?
О, люди из приютов, какой подарок вы мне подарили
Улыбнуться мне и спокойно позвольте мне разделить вашу агонию
И я могу только поклониться в полном смирении и спросить
Прощение и прощение за то, что мы совершили
Культура черной пижамы, которую мы пытались убить пеллетными дырами
И ряды крошечных гробов, за которые мы заплатили нашими душами
Создали дух, редко встречающийся у женщин и мужчин
И белый цветок Bac Mai обязательно зацветет снова
Я слышал, что война окончена
Тогда где ты сейчас, сын мой?
